Внимание! Рецензия полна спойлеров. Мы вас предупредили…
Мне никогда особо не нравился Алехандро Гонсалес Иньярриту. Даже после просмотра «21 грамма», фильма, безотказно действующего на неопытную (в киношном плане) психику, фильма, приводящего в восторг всех твоих однокашников, фильма с запутанным и мистическим сюжетом, изысканной картинкой и прекрасными актёрам, всё равно оставалось неприятное ощущение, как будто ты вернулся из магазина с вещью, безусловно хорошей, но не совсем тебе нужной. Как будто тебя использовал талантливый продавец, знающий куда и как нужно нажимать. Все последующие работы Иньярриту ещё более подтверждали это правило — и «Вавилон», и «Бьютифул» лучше всего срабатывали на 20-летних хипстерах и хипстершах, мало знакомых с действительно гениальным кинематографом. Иньярриту-то с ним был знаком, и знал, как и куда нужно нажимать.
С «Бёрдмэном» всё вышло немного иначе. Режиссёр куда-то отложил/запрятал/прикрыл чувство собственной исключительности и загадочности. Впервые на экране — «Иньярриту Смеющийся», спешите видеть. Впрочем, главный герой картины Ригган Томсон иногда казался тем самым сундуком, куда автор засунул своё эго. Например, мимолётная фраза бывшей жены героя про глупо выглядящие усы и другие намёки на неуместную лицевую растительность, похоже, вышли из опыта самого режиссёра с его знаменитой «козлиной бородкой». Откопанная на старости лет ирония позволяет автору ставить протагониста в неудобные и глупые ситуации, унижать и принижать его, размазывать устами других людей его достоинство, подвергать сомнению талант и умения. Но всё это, конечно же, делается ради последующего вознесения в глазах безликой толпы, перед окаменевшими лицами недругов, коллег, друзей, бывших жён и нынешних любовниц. И в твиттере Риггана фолловят, и в ютубе он теперь — вирусная звезда, и критикесса из «Таймс», которую он накануне поносил в бессилии за речевые штампы, пишет восторженную рецензию всё из тех же штампов, но теперь Ригган воспринимает их благосклонно, ведь они говорят о любви к нему, а это — всё, чего он хотел (в кои-то веки эпиграф перед картиной оказывается важным для её понимания). И, разумеется, любовь дочери, девушки, которая является символом всего множества 20-летних хипстерш, той самой целевой аудитории, на которую всегда метил Иньярриту, оказывается главным памятником герою, и именно этот памятник великолепно был сыгран в финальных кадрах высунувшейся из окна большеглазой Эммой Стоун.
«Бёрдмэн» по себе оставляет совсем другое ощущение, очень непохожее на послевкусие предыдущих фильмов Иньярриту, и это ощущение является главным запахом, «нижней нотой» оскароносного фильма. Это ощущение настолько же редко в наше время, как вкусное и лёгкое пиво, как чистый и безлюдный пляж, как вежливые водители. Хочется остановить мгновение. Я имею в виду знаменитое «Как он это сделал?». Если у меня после титров остаётся в голове этот вопрос, значит, фильм, действительно, великолепен. Разумеется, я не имею в виду сценарий — он не является чем-то особо выдающимся. Но я имею в виду сочетание сценария, актёров, камеры и музыки. Как ему удалось это всё склеить наилучшим образом? Без потрясающей камеры Эммануэля Любецки фильм бы просто не получился. Он здесь порхает, как божественный мотылёк — между персонажами, за занавесками, просачиваясь в форточки, заставляя нас верить, что весь фильм — один бесконечный кадр. Всё это — и «безмонтажность», и пролёты через решётки, и вращение вокруг стола, было ещё в фильмах 1940-х и 1950-х годов — их можно перечислить поимённо. Но в «Бёрдмэне» это выглядит очень и очень уместно. Любецки вообще, как мне кажется, вдохнул свежесть в застывшее операторское искусство — после «мокументарной» съёмки у нас, кажется, ничего нового и не было. Любецки тоже не особо инновационен, но он умеет выискивать хорошо забытое старое и с умом его использовать. Фильмография мексиканца вам в помощь.
То же произошло и с актёрами — без них ничего бы не было. Как и почему Иньярриту решил, что Майкл Китон сможет сыграть так, как надо? Работу экс-бэтмена уже называют «возвращением века», смещая с трона Микки Рурка. Как так получилось, что именно Эдвард Нортон, а не «факинг Райан Гослинг», сыграл социопата Майка? Их с Китоном перепалки и очень странные отношения являются настоящим актёрским чудом. Они играют людей, которые играют, что они играют, играя — и так далее. Кто-то когда-то называл «актёрским» фильмом михалковские «12». Возможно, они правы, но «12» кажутся истуканами с Острова Пасхи по сравнению с этой бешеной парочкой. Риггану кажется, что Майк гробит его детище — спектакль. Но у Майка своих проблем по горло, и просто как-то так выходит, что он постоянно задевает своими широкими жестами окружающих, причиняя им боль и радость попеременно. Такие люди бывают, и, несмотря на внешний образ «лёгкой жизни», приходится им очень тяжело. Там же, рядом с мужчинами, переплетаются судьбы и губы двух их партнёрш (Наоми Уоттс и Андреа Райзборо) — они и спят со своими мужчинами, и играют, и играют, что спят, и изменяют, и бесятся, и переживают собственные проблемы и радости. Там же вертится упомянутая ранее Эмма Стоун с «отличной задницей» и косяком в заначке. У неё тоже своя роль, своя полурассказанная история, своя задача. Бывшая жена Риггана (Эми Райан) появляется на несколько минут, чтобы удержать его на земле и дать выговориться. Критикесса олицетворяет самый главный страх героя и убивает его надежду эпическим «ой, всё!» (имеется в виду «мне плевать на ваши аргументы, я всё равно вас ненавижу и уничтожу»). Не лишним кажется даже неуверенный в себе продюсер, которого играет неузнаваемый в образе «нормального человека» Зак Галифианакис — ещё одно открытие драматического сезона. То, как умело и лаконично Иньярриту использует персонажей, говорит о долгой и жестокой работе над сценарием. Страшно представить, сколько материала было выброшено, но то, что осталось — абсолютно уместно и необходимо. Каждая секунда, каждая интонация. «Бёрдмэн», сидящий в конце фильма на унитазе, обкакавшийся, со всеми его миллиардами, теперь робко кудахчет, в то время как герой, израненный, но прекрасный, с носом Хавьера Бардема, вдыхает свежий воздух Центрального парка и понимает, что в итоге победил. Судьбу, рок, собственные страхи и бессилие. Возможно, это была их первая и последняя настоящая победа — и Риггана и Иньярриту. Но оно того стоило.
Знал ли Рэймонд Карвер, когда писал свой симпатичный, но необязательный рассказ «О чём мы говорим, когда говорим о любви», для чего он это делает? Думаю, нет. Но теперь становится ясно — для того, чтобы Иньярриту снял своё кино — прекрасное, талантливое, такое, какого вы давно не видели и ещё долго не увидите. Потому что Иньяритту, скорее всего, опять вернётся к своему хипстерскому мистицизму, Китона позовут играть в детективный сериал, а Нортон в очередной раз исчезнет с экранов по своим делам. Из фильмов этого года лично мне больше по душе пришёлся «Отель Гранд Будапешт» – более изящный, смешной, лёгкий и красивый. Если сравнивать с другими картинами на эту актёрскую-бродвейскую тематику, даже с учётом «закрученности» сюжета, «Бёрдмэн», при всей его удаче, в любом случае проигрывает куда более длинному, скучному и взрывающему мозг творению Чарли Кауфмана «Синекдоха» (у нас «Нью-Йорк, Нью-Йорк»). Но мы же рассматриваем картину Иньярриту в контексте «Оскара» за 2014 год. Тут сомнений быть не может — академики сделали единственно правильный выбор. «Бёрдмэн», действительно, – лучший фильм года.Денис Куклин
